Форум » Замечательные люди в Стрельне » Асхат Зиганшин, почетный житель Стрельны » Ответить
Асхат Зиганшин, почетный житель Стрельны
Denis: Олег Вареник Наши парни в воде не тонут Петергофский Вестник, 18.03.2010
Ответов - 4
Denis: Олег Вареник Подарок героя Вести Стрельны, № 11, 15.06.2012
Denis: Олег Вареник Подарок Почетного жителя КонтрасТы, 21.06.2012 9 июня на спортивном празднике «Стрельнинский Берег» было не очень много народу, несмотря на прекрасную субботнюю погоду, так как это был рабочий день. Но среди гостей присутствовал почетный житель Стрельны Асхат Зиганшин с внуком Дмитрием. Ветерану так понравилось соревнование юных моряков на швертботах, катамаранах и байдарках, особенно практические занятия по безопасности на воде, проводимые сотрудниками музея «Морская Стрельна» общественными спасателями ВОСВОД, что, помня свои 49 бедственных дня в Тихом океане, на следующий день Асхат Рахимзянович со своей дочерью Альфией подарили музею «Морская Стрельна» настольный компьютер, о котором давно мечтали общественники. Таким образом, коллекция музея пополнилась еще одним ценным и «рабочим» экспонатом. Теперь в компьютер будут внесены не только все данные о музейных экспонатах, но и фильм о подвиге четверых советских солдат, терпевших бедствие в Тихом океане, пособия по безопасности на воде и многие исторические сюжеты, которые были сняты на базе музея «Морская Стрельна». Теперь их смогут посмотреть все желающие. http://www.kontrust.me/2012/06/21/подарок-почетного-жителя/
Denis: «Надежды на спасение я не терял ни на минуту…» Ровно 55 лет назад началась беспримерная 49-дневная одиссея четырёх советских солдат, стойкость и мужество которых потрясли мир Невское Время, 17.01.2015 Беседовал Владимир Желтов Фото автора и из архива Асхата Зиганшина В девять утра 17 января 1960 года в заливе Касатка острова Итуруп Курильской гряды ураганным ветром была сорвана со швартовов советская самоходная танкодесантная баржа T-36. На её борту находились младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. Военнослужащие боролись со стихией десять часов; около семи вечера мотористы доложили Зиганшину, что запасы топлива заканчиваются. Все три попытки выброситься на берег оказались неудачными. Лишённую управления баржу несло в открытый океан… На второй день дрейфа проведённая «инвентаризация» показала: запасы провизии более чем скудные – 15–16 ложек крупы, банка консервов, немного хлеба и немного картошки. Картошка находилась в машинном отделении и в шторм оказалась залита дизельным топливом. Пресная вода – только в системе охлаждения двигателей. Когда продукты закончились, в пищу пошло всё: кожаные ремни, кирзовые сапоги… Сегодняшний собеседник корреспондента «НВ» – командир легендарного экипажа Асхат ЗИГАНШИН. Командира героической четвёрки до сих пор узнают на улицах – Асхат Рахимзянович, январь 1960 года – «разгар» холодной войны, очередные осложнения в отношениях между СССР и США, на сей раз вызванные победой кубинской революции и признанием и поддержкой Советским Союзом острова Свободы. И в это сложное в политическом отношении время вы на неуправляемой барже оказываетесь… в каких водах? – Вначале нас вынесло в район, где проходили испытания наших ракет, а где носило потом, можно только предполагать. У нас была лишь карта залива Касатка, если не считать карту на пачке «Беломора». А из навигационного оборудования – компас. С его помощью и ориентировались. Мы не понимали, есть ли течение – океан бушевал так, что ночью на небе и звёздочки не увидеть. Когда первое время долго дул северо-западный ветер, мы понимали: баржу несёт на юго-восток, в сторону Японии. После того как нам удалось ненадолго починить радио, мы услышали японскую речь, песни. Японская речь прекратилась – значит, Страну восходящего солнца миновали. Становилось теплее. Похоже, дрейфуем в сторону Гавайев… – Американцы вас обнаружили в нейтральных водах? – Видимо, в нейтральных. Мы понятия не имели где. Наше спасение – дело случая. Думаю, летел патрульный самолёт, ну и лётчики увидели в океане неуправляемый подозрительный объект. Мы к тому времени уже несколько дней, обессиленные, в лёжку лежали в подпалубном помещении. Я услышал гул мотора. С трудом выбрался на палубу. Погода стояла хорошая – солнечно, тепло. Над нами туда-сюда летало уже несколько небольших самолётов, с них были сброшены петарды или что-то такое – на воде в нескольких местах горели огни оранжевого цвета. Я, конечно, обрадовался, крикнул ребятам: «К нам помощь пришла!» Поплавский, Федотов и Крючковский с трудом, помогая друг другу, вылезли наверх. Что за самолёты, мы, конечно, определить не могли. Ясно было: не наши. Самолёты вскоре исчезли. Появились вертолёты. Один буквально повис над нами – мы различали лица лётчиков, их в кабине двое было. С вертолёта спустили тросики с карабинчиками. Жестами стали объяснять, как этим спасательным снаряжением пользоваться. Но мы на вертолёт подниматься даже не думали – считали: кто-то спустится к нам, узнаем, где мы, попросим продуктов, воды, географическую карту и будем дожидаться помощи от своих. Вертолёты долго, сменяя друг друга, висели над баржой. Мы не понимали, что происходит, почему никто не спускается. – Американские военнослужащие могли спуститься на баржу? Они имели на это право? – Вообще-то баржа – советская территория… А впрочем, я не знаю, но думаю, что, после того как нас сняли, её хорошенько обследовали. – Извините, что перебил. Что было дальше? – Появился корабль, приблизился – уже и название на борту читалось: «Кирсардж». Американский авианосец. Постоял-постоял он – и отошёл на такое расстояние, что за волнами только мачта и была видна. Мы – кричать, махать! Бессмысленно! Нас невозможно было услышать. Какое-то время спустя «Кирсардж» вновь подошёл к нам, буквально в нескольких десятках метров застопорил ход. Народищу на нём – полная палуба! Многие с фотоаппаратами. По трансляции громко на ломаном русском прозвучало: «Помочь вам! Помочь вам!» Помощь, значит. – Американцы поняли, что вы русские? Или уже успели разузнать? – Видимо, разузнали. Флага на барже не было, было что-то вроде флага – нами нарисованный сигнал бедствия, означающий: «Требуются вода и пищевые продукты». Снова над баржей – вертолёты. Я понял, что нужно подняться мне – переговорить насчёт продовольствия и карт. В газетах писали, что я, как командир, покинул баржу последним. Это не так. Я защёлкнул карабинчик и в считаные секунды оказался на борту вертолёта. Мне сразу в зубы сунули сигарету. Затянулся – Поплавский уже рядом. Федотова и Крючковского снял другой вертолёт. Высадили нас на корабль. Завели в какой-то тамбур и первым делом дали бульону: в миске – как котёнку! И по кусочку белого хлеба – батона. Спрашивают: «Ещё? Может, ещё хлеба?» Говорю: «Не надо!» Американцы удивились. А я-то знал, что сразу много есть опасно – можно умереть. Выдали бельё, повели в душ. Мы же были грязные, обросшие. В душе я начал бриться и прямо у зеркала потерял сознание. Упасть не дали. Сзади стоял кто-то из команды – подхватил. Очнулся я уже в постели. Осмотрелся: лежим все четверо на койках, голова к голове. Вместе с американскими военными моряками. Понятно: лазарет. Первая мысль: мы живы, спасены – и слава Богу! Где-то на третий день появилась тревога: «Чёрт! Мы же на борту американского авианосца!» И страх – от предчувствия того, что нас может ждать по возвращении на родину. Честно скажу: было пострашнее, чем во время дрейфа! – О вас ещё никаких сообщений – ни в прессе, ни по радио – не было? – Нет. Нас подобрали 7 марта. Первое сообщение в советской печати появилось 15 марта. А «Голос Америки» в тот же день, 7 марта, передавал о том, что в океане обнаружена неуправляемая баржа с четырьмя советскими моряками. Американцы тогда ещё понятия не имели, что это за баржа. На третий или на четвёртый день «Кирсардж» зашёл на Гавайские острова, и на судно доставили переводчика. Я через переводчика спросил, почему авианосец не сразу оказал нам помощь. – «Мы боялись близко подойти». – А тем временем на острове Итуруп… Ваши отцы-командиры могли предположить, что вы угнали баржу? – Через много лет после ЧП мне в моей родной деревне говорили: милиция, следователи лазали по чердакам, по подвалам – меня искали, интересовались письмами. У наших отцов-командиров, и не только у них, конечно, было предположение, что мы сбежали. Но если бы мы бежали, то всяко не во время такого страшного урагана – волна достигала 15 метров. – Вас искали в родной деревне, а в море хотя бы первое время искали? – Опять же через много лет я узнал, что нас сразу признали пропавшими без вести. Шум поднялся не из-за того, что мы пропали, а из-за того, что долго находились в Америке, что могли остаться в Штатах. Нам и в самом деле предлагали: «Может, вы боитесь возвращаться? Мы готовы предоставить политическое убежище». Я ответил: «Что бы потом ни случилось, хочу домой». – Можно сказать, что вас похоронили заживо? – Выходит, что так. – Мне показывали копию официального письма-извещения, где командование части выражает соболезнования вашим родителям… – Не только мои родители, но и родители остальных ребят получили письма, где сказано: «Пропали без вести», но и – «выражаем соболезнования». К счастью, мои близкие узнали, что я жив, за два дня до того, как письмо отправили из части, – оно датировано 9 марта. Друзья моего детства слушали «Голос Америки» и сказали папе с мамой, что я жив. – В какой момент из подозреваемых в измене Родине вы стали героями? – Не знаю. Ещё когда мы находились в Штатах, нам всё время говорили: «Вы – герои!» И советские газеты, которые нам показали в посольстве, то же писали. Я не верил. Не верил и когда мы вернулись в Москву – думал, всё это специально подстроено; нас будут «таскать», будут пытать. Страху натерпелся! Месяца через два после возвращения в Союз мы отдыхали в санатории Министерства обороны в Гурзуфе, и там я впервые услышал от какого-то офицера в свой адрес: предатель! – Министр обороны СССР Малиновский вас принимал до Гурзуфа? – До. Из Сан-Франциско нас доставили в Париж, а оттуда уже в Москву. Ну, думаю, сейчас загонят в «Матросскую тишину» – и начнётся!.. А нас поселили в гостиницу ЦДСА, выдали программу на целую неделю: завтра в 10 часов быть на радио, в 11.30 – во Дворце пионеров или ещё где-то, затем – в такой-то школе, в такой-то воинской части. Нас кормили, поили. Машину за нами закрепили, увезут – привезут. Везде нужно что-то говорить. Мы были в растерянности – думали: проведут инструктаж, но – никаких инструктажей. Что хочешь, то и говори. – В программе пребывания в столице был пункт: приём министром обороны? – Да. Принимал нас Малиновский в Кремле. Часы каждому подарил, сказал: «Чтобы больше не блуждали!» – Что потом – досрочная демобилизация? – В Гурзуфе в санатории одновременно с нами отдыхал подполковник Гончаров. Мы с ним сдружились и дружили до самой его недавней кончины. Иван Матвеевич предложил нам: «В Ленинграде есть несколько мореходных училищ, я напишу письмо в политотдел ВМФ, и вас зачислят. Требуется только ваше согласие…» А у нас образование по семь-восемь классов! До призыва в армию я работал трактористом, призывался в танковые части. Но согласие мы дали – Иван Матвеевич письмо написал. Прилетаем из Крыма в Москву. В политотделе следовало оформить проездные документы – нам же лететь дальше, на Курилы, возвращаться в воинскую часть и дослуживать. В политотделе нам говорят: «Вы изъявили желание учиться в мореходном училище. С учётом вашего неполного среднего образования можете поступать в Ломоносовское военно-морское училище. Если передумали, можете продолжить службу на любом флоте, хоть на Черноморском, хоть на Северном. А хотите – в своей части». Мы подумали и решили поступить в мореходку. – Как вас, всенародно прославленных, воспринимали сокурсники, сослуживцы, начальство? – Мы ничем не отличались от остальных. Так же двойки получали, и в увольнение нас не пускали. Так же наказывали за нарушения. – Замполит должен был взывать к совести: тебя вся страна знает, а ты!.. – Ну как он мог взывать к моей совести, если сам ко мне пришёл с бутылкой на годовщину дрейфа?! (Смеётся.) Замполит был любитель выпить. – Как скоро вас перестали узнавать на улице? – Почему перестали? До сих пор узнают. Редко, конечно, но узнают. Шумиха же вокруг нас продолжалась ровно год. До полёта Гагарина. В апреле 61-го вся пресса мира переключилась на космонавта № 1. – Если я правильно понимаю, слава лично в вашей, Асхат Рахимзянович, дальнейшей судьбе роли не сыграла? Карьеры вы не сделали? – А я карьеры и не делал – я не карьерист. Меня сразу хотели в столице оставить, в мореходку не пускали. – Как сложилась жизнь ваша и ваших товарищей? – Федотов остался на Дальнем Востоке. Он тоже хотел с нами поступать, но у него уже семья была, сын родился. Ваня речное училище закончил в Благовещенске. Работал на кораблях, даже на китобоях ходил. Он первым ушёл из жизни… Крючковский был направлен – по собственному желанию – на Северный флот, но пробыл там буквально несколько месяцев. По семейным обстоятельствам перебрался в Киев, где работал на заводе «Ленинская кузница». Поплавский остался здесь, в Питере, служил на кораблях, которые обеспечивали связь со спутниками. А я больше 40 лет отработал в аварийно-спасательной службе в Ломоносове, в Кронштадте. Предлагали командиром БЧ-5 на более крупный «спасатель» – я отказался, не хотел быть офицером. Сейчас иной раз думаю: зря отказался – лет на 10–15 раньше на пенсию бы вышел и больше получал. Последнее время я работал береговым матросом – дежурил на лодочной станции Академии имени Макарова: платили немного, но работа сутки через трое – удобно. Автор выражает признательность за организацию встречи с Асхатом Зиганшиным краеведу, основателю музея «Морская Стрельна» Олегу Варенику. http://nvspb.ru/stories/nadejdy-na-spasenie-ya-ne-teryal-ni-na-minutu-56435
Denis: Вчера умер Асхат Зиганшин, легенда 1960 года, Почетный ГРАЖДАНИН Сан-Франциско и Почетный ЖИТЕЛЬ Стрельны. (сообщил Олег Вареник)
полная версия страницы