Форум » Краеведение Северо-Запада » Семейная летопись Олега Вареника » Ответить
Семейная летопись Олега Вареника
Denis: Олег Вареник Барон бы точно оценил Дверные ручки, созданные студентом-третьекурсником Санкт-Петербургские Ведомости, 16.12.2011 Трудно предположить, что у дверных ручек может быть своя особая история. Однако это именно так. Тем более когда двери ведут не куда-нибудь, а в знаменитую Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию имени А. Л. Штиглица, бывшую Мухинку. ...Произошла эта история в 1953 году, когда тогдашнему Ленинградскому высшему художественно-промышленному училищу готовились присвоить имя Веры Игнатьевны Мухиной. Должно было приехать начальство из Москвы, и в училище наводили порядок. И вот тогда преподаватель по композиции архитектор Николай Константинович Медведев решил заменить неудобные маленькие холодные ручки на входных дверях училища, сохранявшиеся еще с дореволюционной поры, на более удобные. Благо есть свои специалисты и мастерские. Он поставил перед третьекурсниками факультета художественной обработки металла задачу: «спроектировать ручку для входной двери нашего училища». Необходимо было разработать проект, начертить, показать ручку со всех сторон, изобразить в цвете и объеме, как она будет смотреться на двойных створках дверей, а затем саму ручку вылепить из пластилина в натуральную величину. Все десять человек из группы взялись с энтузиазмом за выполнение интересного курсового проекта. Трудились больше месяца. Ходили по музеям, выставкам, просто прогуливаясь по городу, всматривались в парадные подъезды особняков. Когда все проекты были сданы в деканат, худсовет долго заседал, оценивая богатство воображения молодых художников. Победителем конкурса стал Эрий Вареник. Его проект оказался прост и изящен: ручка, исполненная наподобие яхтенного элегантного поручня, хорошо смотрелась на парадных дверях училища. Два кронштейна из бронзы в виде акантового листа удерживали точеную деревянную ручку. Как и было обещано, по утвержденному проекту студенты сами изготовили формы, а мастера отлили из бронзы 24 кронштейна. В мастерских художественной обработки дерева выточили, отполировали и покрыли лаком деревянные стержни. Затем 12 ручек собрали и установили на шести дверях (с двух сторон) тамбура парадного входа в училище. Новые ручки, со временем покрывшись патиной, органично вписались в интерьер. Примечательно, что старые бронзовые ручки сохранились на дверях во входном тамбуре Музея декоративно-прикладного искусства — каждый желающий может сравнить и оценить достоинство новых ручек. С тех пор прошло еще полвека. Выпускник училища 1957 года Эрий Павлович Вареник, поработав художником-дизайнером на разных предприятиях Ленинграда, был приглашен на работу в Волгоград, где трудился полвека в Художественном фонде, проектировал и создавал городские и областные промышленные выставки, учебные кабинеты, краеведческие и экологические музеи. Даже пришлось оформлять парадную трапезную кафедрального собора иконы Казанской Божией Матери Волгоградской епархии. В 70 лет он вышел на пенсию, но его все тянуло в родное училище. Как подарок к 75-летию его дети устроили поездку в Петербург. Первым делом Эрий Павлович отправился в alma mater. Походив по училищу, зашел в родную мастерскую по художественной обработке металла. Там почти ничего не изменилось, все было так же, как и полвека назад. Молодые студенты, не обращая внимания на гостя, что-то увлеченно чеканили. Художник пригляделся и обомлел. Мастера чеканили... его ручки. Оказалось, что за две недели до его приезда со входной двери училища среди белого дня были похищены две ручки. Злоумышленников так и не нашли, и группе художественной обработки металла поступил срочный заказ: отлить ручки из бронзы по оставшимся образцам. Ни у кого не было сомнения, что это родные ручки времен барона Штиглица. Каково же было удивление студентов и молодого преподавателя, когда они узнали от автора этих изделий историю их создания! Маститый художник тоже был в немалом восторге, что выполненное им студенческое задание восприняли как работу А. И. Кракау и Р. А. Гедике, построивших здание училища в 1879–1881 годах. «Да, отличная для меня награда, что так считают», — восхищался Эрий Павлович. Осенью нынешнего года в свои 82 года Эрий Вареник опять посетил Петербург, отметив, таким образом, двойной юбилей своего родного училища: 135-летие его основания и 130-летие со времени постройки...
Ответов - 3
Denis: Олег Вареник Именины в санитарном поезде О чем рассказала семейная реликвия времен Первой Мировой Санкт-Петербургские Ведомости, 4.04.2014 В нашей семье хранятся старые настольные бронзовые часы. Давно уже они перестали ходить, отремонтировать их невозможно, и они сохраняются как семейная реликвия. Часы знатные, фирмы «Павел Буре». Имеется на них загадочная гравировка: монограмма «ВД» и надпись: «4/ХИ 1915 от персонала санитар. 182 поезда». Часы «Павел Буре» с монограммой «ВД» и надписью: «4/ХИ 1915 от персонала санитар. 182 поезда». Фото из архива Олега Вареника С монограммой было ясно. Еще с детства от бабушки было известно, что ее сестра Варвара Григорьевна Давыденко во время «империалистической» войны была старшим врачом санитарного поезда. Но бабушка пол века назад умерла, потом и родителей не стало. Теперь я уже сам достиг бабушкиного возраста, и, хотя появилось свободное время для удовлетворения любопытства, расспросить уже некого. Но благодаря архивам и библиотекам, Интернету и скайпу удалось собрать по крупицам разрозненную информацию, все сложить, и... часы заговорили. В справочнике «Личный состав учреждений Всероссийского Земского союза» на 15 сентября 1915 года нашлось подтверждение, что Давыденко Варвара Григорьевна значилась старшим врачом санитарного поезда № 182. Из «Бюллетеня Комитета Юго-Западного фронта» стало известно, чтоб ноябре 1915 года «в работе санитарных поездов был заметен застой, вызванный общим затишьем на фронте». Вот и решил персонал санитарного поезда отметить именины своего старшего врача, которые приходились на 4 декабря. В то время в подвижной состав санитарного поезда входило 39 теплушек, перевозивших около 400 раненых. Как следует из «Известий Главного Комитета Всероссийского Земского союза», персонал состоял из 50 человек, в том числе старшего врача, четырех фельдшеров, шести сестер милосердия, тридцати четырех санитаров, заведующего хозяйством, повара и двух его помощников. Обычно на военно-санитарных поездах старшим врачом был офицер, а тут — молодая женщина- врач, сибирячка, окончившая медицинский факультет университета в Женеве, перед войной работавшая у профессора Павлова. Все ее звали уважительно — Григорьевна. Вот и решили в складчину преподнести ей на именины дорогой подарок — настольные позолоченные часы фирмы «Павел Буре»... И надо же было так случиться, что в соседнем санитарном поезде № 198 заведующим хозяйством служил Алексей Силантьевич Новиков. Бывший матрос, участник Цусимского боя, он написал ряд очерков о гибели эскадренных броненосцев в Цусимском сражении, где обвинил высшие флотские чины в цусимском поражении, за что подвергся преследованиям и вынужден был в 1907 году покинуть Россию. Максиму Горькому понравилось творчество Новикова. Маститый писатель пригласил его к себе на Капри, где Алексей Силантьевич провел год под наставлением «Буревестника», опубликовал ряд рассказов под псевдонимом Новиков- Прибой. В 1913 году Новиков нелегально вернулся в Россию, а с начала войны работал на санитарных поездах Земского союза, куда его устроила Екатерина Пешкова — жена Горького. По воспоминаниям самого Новикова, во время войны он забросил литературную работу и только один раз нарушил творческую паузу. Завхоз санитарного поезда, обремененный обязанностями обеспечения питанием, бельем и одеждой полтысячи раненых, а также отоплением, освещением и водой, нашел время и возможность вспомнить свое призвание. Воспользовавшись передышкой, Новиков в один присест написал очерк о санитарном враче и преподнес его как своеобразный подарок Григорьевне на ее именины 4 декабря 1915 года. Всем было понятно, кто скрывался под именем «врача Григорьевой». Вот как описывалась героиня очерка: «Молодая, с умным лицом, в кожаной куртке и черной шляпке. Обычно она всегда жизнерадостна, пожалуй, немного беспечна, с ласковым взглядом коричневых глаз, но теперь, поздней ночью, среди боевой обстановки, при громовых раскатах канонады, ее брови упрямо сдвинуты, лицо строгое...». По прибытии поезда в Москву Новиков отдал написанный очерк в печать. 6 января 1916 года в журнале «Новый колос» за № 1 его опубликовали под заглавием «Погрузка раненых» с несколькими цензорскими купюрами. В советское время в собраниях сочинений Новикова- Прибоя этот очерк не печатался, поскольку о подвигах в этой «империалистической» войне упоминать было не принято. К столетию со дня рождения писателя, в 1977 году, его сын Игорь Алексеевич Новиков опубликовал очерк в газете «Неделя». Вошел он и в изданное в 2004 году пятитомное собрание сочинений Новикова-Прибоя. Алексей Силантьевич Новиков с женой Марией Людвиговной Нагель и сыном Толей на ступеньках санитарного поезда № 198. 1916 г. Фото из архива Ирины Алексеевны Новиковой, дочери А. С. Новикова-Прибоя Любопытно, как дальше пересеклись судьбы старшего врача и завхоза санитарных поездов. Поскольку Варвара Григорьевна, учась в прежние времена в Женеве, была лично знакома со многими революционерами, после Февральской революции ее с санитарным поездом отправили в Сибирь за политкаторжанами. Этот долгий путь в Сибирь надоумил А. С. Новикова в голодное время 1918 года совершить на трех санитарных поездах, пользуясь их неприкосновенностью, поездку в Барнаул. Там мануфактуру с московских фабрик меняли на хлеб, чтобы доставить его в Москву... Однако вернемся к старинным часам. Вообще-то часы не принято дарить — дабы не предрекать счет отпущенного времени. Но медики, как известно, люди несуеверные. Однако не прошло и пяти лет, как врач Варвара Григорьевна Давыденко скончалась от сыпного тифа. Похоронили ее с почестями на Новодевичьем кладбище Москвы. Спустя четверть века невдалеке нашел покой и прославленный писатель-маринист Новиков-Прибой...
Denis: Олег Вареник Двадцать три испытания Санкт-Петербургские Ведомости, 05.02.2016 «Именины в санитарном поезде. О чем рассказала семейная реликвия времен Первой мировой» – так называлась моя заметка, опубликованная в разделе «Наследие» 4 апреля 2014 года. Речь тогда шла о старинных настольных бронзовых часах фирмы «Павел Буре» с монограммой «ВД» и надписью «4/XII 1915 от персонала санитар. 182 поезда». История получила продолжение, тем более что для меня это часть семейной летописи. Такой была Варвара Давыденко, когда сдавала экзамены в Женском медицинском институте на звание лекаря, 1914 г. Из фондов ЦГИА СПб «ВД» – это инициалы сестры моей бабушки Варвары Григорьевны Давыденко. Во время Первой мировой она была старшим врачом санитарного поезда №182, который содержался Земским союзом помощи больным и раненым воинам. Часы стали подарком ей на именины 4 декабря 1915 года от персонала поезда. А заведующий хозяйством соседнего санитарного поезда №198 Алексей Силантьевич Новиков, уже печатавшийся к тому времени под псевдонимом Новиков-Прибой, преподнес ей в подарок очерк, в котором вывел ее под именем врача Григорьевой. 6 января 1916 года его опубликовали под заглавием «Погрузка раненых» в первом номере журнала «Новый колос». После публикации статьи в «СПб ведомостях» мне посчастливилось познакомиться с внуком Алексея Новикова-Прибоя. В его семейном архиве оказались неатрибутированные фото санитарного поезда №198, которые никогда не были доступны широкой публике и не публиковались. Что же касается моих дальнейших поисков документов старшего врача полевого санитарного поезда Варвары Давыденко по военным и медицинским архивам, то они оказались, к сожалению, безрезультатны. Однако потом совершенно случайно в описи дел Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, выложенной в Интернете, я наткнулся на знакомую фамилию. Заказал дело, через месяц смог посмотреть... и ахнул. На архивной папке значилось: «Дело Испытательной Комиссии при Женском Медицинском Институте (Ленинградском Медицинском Институте) на звание лекаря. 1914 г. Давыденко Варвара Григорьевна». В деле – два ее фото, свидетельство о благонадежности, два диплома, квитанции об уплате экзаменов... Удивительно, как строго относились в дореволюционной России к выдаче дипломов на звание лекаря. В 1902 году Варвара Давыденко на средства иркутского миллионера Второва была отправлена из Иркутска на учебу в Женеву. Как и почему – отдельная история, пока еще покрытая тайной. В семейном архиве сохранилась фотография Варвары, отосланная 12 апреля 1902 года из Женевы в Россию. На ее обороте – трогательные стихи, адресованные «Витюшке», которые наводят на мысль о юношеской любви, которой препятствовали влиятельные родители возлюбленного. В Швейцарии Варвара училась в университете, получила два «заграничных диплома» и звание доктора медицины. Однако, вернувшись на родину в 1912 году, не смогла сразу же работать врачом: ей потребовалось подтвердить свою квалификацию, пройдя испытания в Женском медицинском институте. А именно – сдать экзамены по 23 предметам. Для допуска к испытаниям необходимо было еще и предоставить справку от градоначальника о своей политической благонадежности (и это несмотря на то что Давыденко была дочерью потомственного почетного гражданина). «Под судом и следствием не была и ныне не состоит, и ни в чем предосудительном полицией не замечена»... Документы свидетельствовали, что испытания в институте были серьезные. Каждый из экзаменов принимали два профессора. Достаточно было испытуемой получить две неудовлетворительные отметки, чтобы комиссия признала доктора медицины Варвару Давыденко «не выдержавшей испытаний». Пришлось зимой 1913/14 гг. Варваре Григорьевне прослушать дополнительный курс лекций у ведущих профессоров. Вторую попытку добиться диплома на звание лекаря Давыденко предприняла весной 1914 года. Тут она уже прошла испытания, получила «весьма удовлетворительно» по «учению об ушных, горловых и носовых болезнях» и еще четырем основным медицинским предметам. Медицинская испытательная комиссия на заседании 22 мая 1914 года признала Варвару Давыденко удостоенной звания лекаря. На следующий день она уплатила 4 руб. 50 коп. «за диплом на звание лекаря» (квитанция пришита к архивному делу) и получила временное свидетельство, действительное в течение полугода, пока не изготовили типографическим способом индивидуальный именной диплом. В августе началась мировая война. Что было дальше, я уже рассказывал... Кстати, в апреле 1917 года санитарный поезд, где продолжала служить Варвара Давыденко, был отправлен в Сибирь за политкаторжанами, на нем «бабушка русской революции» Екатерина Брешко-Брешкович, одна из создателей и лидеров партии социалистов-революционеров, торжественно вернулась в Петроград. Во время Гражданской войны этот санитарный состав был переоборудован Львом Троцким в «поезд ПредРевВоенСовета». Была ли там Варвара Давыденко, установить пока не удалось. Известно лишь, что после Гражданской войны она стала известным в Москве врачом-отоларингологом – так ей запали лекции директора Женского медицинского института профессора Бориса Владимировича Верховского. Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 020 (5637) от 05.02.2016. https://spbvedomosti.ru/news/nasledie/dvadtsat_tri_ispytaniya/
Denis: Олег Вареник «Опасные» фото начала XX века История одной семьи Санкт-Петербургские Ведомости, 30.11.2018 Эту старинную фотографию моего деда по маминой линии Николая Ивановича Бакуля в советское время в семье тщательно прятали. Про деда я знал только то, что он служил в царской армии, был офицером. Из-за чего у мамы и ее брата Валентина Николаевича Бакуля случались неприятности. Поручик Отдельного корпуса пограничной стражи Николай Иванович Бакуль с семьей, 1910 г. Из архива автора В 1928 году маминого брата даже исключили из Харьковского института по доносу за «сокрытие социального происхождения (сын царского офицера)». А спустя тридцать лет по повторному доносу (кто-то «настучал», что в домашнем кабинете ученого висит портрет «белого офицера») он едва не лишился должности директора Центрального конструкторского технического бюро твердосплавного и алмазного инструмента. Теперь это Институт сверхтвердых материалов, который с 1990 года носит имя Валентина Бакуля, Героя Социалистического Труда. К счастью, пришли другие времена, когда присутствие в родословной царского офицера стало уже не темным пятном, а, наоборот, предметом гордости. В Российском государственном военно-историческом архиве мне удалось найти послужной список моего деда - подпоручика 129-го пехотного Бессарабского его императорского высочества великого князя Михаила Александровича полка. Из этого документа я узнал, что Николай Бакуль «родился 5 апреля 1878 г., происхождения из мещан Бессарабской губ. гор. Сороки, православного вероисповедания, родители имеют два дома в гор. Сороки». Окончив сорокинское училище, в 1897 году он «поступил добровольно со стороны в учебный унтер-офицерский батальон, спустя два года был произведен в младшие унтер-офицеры и назначен на службу в 10-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Расквартирован он был в Порт-Артуре. В 1900 году, как значится в документах, дед «был в походах и делах против китайцев. Участвовал при взятии позиций под городом Тянь-Зином». За «китайскую кампанию 1900 - 1901 гг.» был награжден серебряной медалью. В 1904 году Николай Бакуль окончил иркутское пехотное юнкерское училище, был произведен в подпоручики и направлен на место службы в 129-й пехотный Бессарабский полк, расквартированный в Киеве. Увы, на этом послужной список, который мне удалось найти в архиве, заканчивался. А что было дальше?.. Моя бабушка, Александра Григорьевна Давыденко, из Иркутска: вот где, значит, они с дедом познакомились. Также удалось узнать, что он добровольно отправился на Русско-японскую войну, за храбрость в боях был награжден орденом Св. Станислава III степени и медалью с надписью: «Да вознесет Вас Господь в свое время». В феврале 1906 года он вернулся в Бессарабский полк, который в то время - в стране было неспокойно - был командирован в Кутаиси «для охраны почтовых станций, казначейств, тюрем и содействию гражданским властям». И вот тут - интересное пересечение. Известно, что Сталин, революционер по кличке Коба, как раз в ту пору руководил «партизанской операцией» (иными словами, революционной экспроприацией) по изъятию оружия из кутаисского цейхгауза (2000 винтовок). Теперь ясно, почему бабушка так тщательно прятала фотографии моего деда, а то бы стало известно, что он воевал против самого товарища Сталина. А родившемуся 29 июля 1908 года в Кутаиси сыну Валентину, чтобы потом никто не задавал лишних вопросов, несколько «откорректировали» метрику: якобы он родился в селе Чернышовка Подольской губернии. И стало понятно, почему мою маму, родившуюся в августе 1906 года, назвали Тамарой - в память грузинской царицы, прославленной Шота Руставели в поэме «Витязь в тигровой шкуре», и эта старинная книга хранилась в маминой библиотеке... Вот так, шаг за шагом, я разгадывал тайны семейной истории. В домашнем архиве сохранилось полтора десятка фотографий деда, с 1904-го по 1919 год. На одной из фотографий, сделанной в Киеве в 1910 году, на его эполетах видно число «13». Что оно значило? Ответ удалось найти только в этом году: 28 октября нынешнего года отмечалось 125-летие пограничных войск, и в Интернете появились публикации по их истории. Там мне и удалось найти сведения, что мой дед 18 октября 1909 года был зачислен в 13-ю Пограничную велюнскую бригаду 3-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи. Так вот что означала «шифровка»! И вот тогда наконец-то «опасная» фотография заговорила. Мой дед, находясь в отпуске, сфотографировался на память со всей семьей. Одев парадную форму, усадив на колени любимую дочь Тамару, полуторагодовалого Валентина - на столик, рядом с мамой, а старшую дочь Шуру в кресло... На мундире деда кроме наград виден нагрудный знак 129-го Бессарабского полка, отчеканенный к его столетию. В 1915 году «за отлично-усердную службу и труды понесенные во время военных действий» дед был награжден орденом Св. Анны III степени и произведен в ротмистры. После Октябрьской революции он не примкнул ни к красным, ни к белым, а пробрался к семье в Киев. Хотел вернуться в свои Сороки, но в ноябре 1918 года этот городок отошел к Румынии. Семья поселилась на Украине напротив родных Сорок на другом берегу Днестра (ставшего пограничной рекой) в селе Великая-Косница. Спустя два года, в 1920-м, Николай Бакуль умер от сыпного тифа. Чтя память отца, мама, выходя замуж, не стала менять фамилию. Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 224 (6333) от 30.11.2018 под заголовком ««Опасное» фото». https://spbvedomosti.ru/news/nasledie/opasnoe_foto/
полная версия страницы